[indent] Очередной званный вечер оправдывает все ожидания и разрушает все надежды. Донхёк сам не знает, чего ожидал от сегодняшнего дня, почему на краю своего сознания думал, что он будет каким-то другим, отличным от сотни предыдущих. Каждый раз он верит в это, и каждый раз ошибается, натыкаясь на те же углы, спотыкаясь о те же грабли, падает, поднимается и идет вперед, чтобы верить вновь. Порой Донхёку хочется спросить самого себя, доколе он будет верить, понять, сколько в его израненной душе запаса терпения, сколько в его сердце кровоточащем тепла нерастраченного, но каждый раз сам себе затыкает рот, сам себе отрезая пути к отступлению. Он - всего лишь красивая кукла, что выполняет свою роль, не более.

[indent] Принц смотрит на пьяные лица, окружающие его, смотрит на своего отца, что восседает в центре зала на троне с позолотой, смотрит на то, как он улыбается, кивая, сжимая в руках чужую королеву, смотрит на то, как чужая рука ползет по его бедру, пытаясь пробраться под покров ткани. Ему не понять, что происходит в умах подобных животным людей, ему никогда до конца не осознать, что он - нечто большее, чем просто красивая конфетка в обертке из сотен шелков. Он смотрит через завесу вуали за всем, что происходит вокруг, ловит на себе взгляды, восхищенные изредка, полные сострадания чаще, лишенные каких-либо эмоций - повсеместно. Его боятся, ему завидуют и его жалеют, и от этой адской смеси Донхёку становится дурно. Ему душно в этой зале, душно от речей, его окружающих, от этой ладони заморского принца на своем бедре, душно в ткани, что саваном плотным окутывает его тело.

[indent] Ли Донхёку просто душно в этом мире, и всё, чего он хочет - задохнуться, прекратить все свои душевные терзания раз - и на век. Он думает, что если прыгнет в пруд в середине сада дворца, то пойдет ко дну сразу же, из-за всей той ткани, что его окружает, из-за всех тех тяжких дум, что населяют его голову. Принцу кажется, что это решение - единственно верное, он удивляется, как не придумал это раньше. Он поднимается с места, не произнося ни слова, обращая всё внимание вельмож на себя. Он чувствует спиной прожигающий взгляд отца, чувствует чужую ладонь на своем запястье, чувствует громкое и грузное дыхание с запахом саке в опасной близости от своего лица.

[indent] - Куда собралась, конфетка? Мы с тобой толком не познакомились...

[indent] Принц соседней страны пьян, и он не понимает, что творит, думая, что принц Донхёк один из тех трофеев, что падет к его ногам, раздвинув ноги. Принц Донхёк думает, что тот сошел с ума, и его не жаль будет испепелить завтра одним только взглядом на церемонии "Открытия".

[indent] - Если ты не уберешь от меня свои руки, я сожгу тебя прямо здесь, на глазах у всех послов и вельмож твоего двора.

[indent] Иностранный принц отшатывается, кажется, его перехватывает охрана дворца, что спохватилась, как всегда, слишком поздно. Они все побаиваются принца и тихо его ненавидят за постоянную работу, за постоянный надзор, за то, что вынужденны постоянно держать варту у дверей, что ведут в королевские покои. Донхёк же тихо ненавидит их всех за то, что они могут поднять забрала своих шлемов и посмотреть не тех, кто им дорог, ярким и открытым взором. Донхёк тихо ненавидит весь мир, но миру об этом знать не обязательно.

[indent] Ли пробирается сквозь столы и толпу к выходу, не оборачиваясь, не смотря по сторонам. Ему плевать, даже если кто-то решит пустить стрелу ему в сердце. Он слышит голос матери, он знает по интонации, что она расстроена, что она переживает, но даже не пытается понять, с кем она говорит. Он лишь видит мужчину чуть выше себя ростом, что щитом отталкивает какого-то дворянина в сторону, да так, что тот падает и проливает на себя вино из кубка. Донхёк улыбается, но под завесой вуали это не видно, и лишь отряхивает своё одеяние от несуществующей пыли, направляясь в сторону покоев. Стражник следует за ним, беспрекословно выполняя указ (как думается Ли), королевы, и подобная верность похвальна, если бы Ли не считал её глупой.

[indent] - Завтра состоится церемония "Открытия", - зачем-то говорит Донхёк, останавливаясь у дверей, что ведут в его покои. - На ней твой господин умрет, и всё его имущество, привезенное с собой, отойдет по закону моему королевству. - Ли говорит это спокойным, уверенным голосом. Он проходил через это слишком много раз, чтобы переживать на счет очередного принца очередного государства, что превратиться в пыль при одном только взгляде на принца Хэчана, его сиятельство и яркое солнце. - Обычно дворян казнят, если они не согласятся стать слугами при моем отце, но они, обычно, не соглашаются. - В голосе Донхёка звучит улыбка. - Всех же слуг и охрану просят преклонить колено и принять присягу верности моему государству. Тех же, кто не согласиться - казнят.

[indent] Донхёк поворачивается в дверях, смотря на лицо стражника, что снял маску, и выдыхает громче позволенного, потому что тот безумно красив. Точенные скулы, слишком большие глаза, бледная кожа...черты лица не простого вояки - дворянина. Ли не может поверить, что такое сокровище скрывается под доспехами и золой, под запах метала маскируя благоухание сакуры. Ли не может поверить в то, как громко и гулко бьется сердце в его груди, поверить не может в то, как внезапно воздуха становится мало, а вуаль как никогда мешает видеть лучше, чувствовать ярче.

[indent] Принц открывает двери в покои самостоятельно, отмахиваясь от слуг, что тут же появляются не пойми откуда, кудахтают, аки наседки, предлагая помощь и питье. Донхёка такая излишняя, показная забота раздражает, выводит из себя даже. Ему хочется просто спрятаться, без лишних взглядов и лишних ушей насладиться тем, что простые люди зовут одиночеством души. Сегодня же ему хочется разделить его с охранником иностранного принца, и он кивает ему в сторону двери, несмело и без слов предлагая пройти следом. В конце концов - он принц, и никто не вправе обсуждать его решения, и уж тем более - оспаривать их.

[indent] Они заходят в покои, просторные, украшенные просто, но со вкусом. Вокруг желтая охра, и букеты подсолнухов расставлены на столах. Они - единственное, что приносит радость Донхёку, и ради этих цветов отец выписал садовника из самой далекой Голландии.Ли проходит вглубь помещения, стягивая с себя первый и самый тяжелый саван, оставаясь в тонкой ткани, что укутывает его с ног до середины бедра. На нем простые штаны белого цвета, простая рубаха внизу, но ткань сверху, саван, из чистого шелка, полупрозрачного, зеленого цвета, как изумруд, переливается в свете свечей. Через него Донхёк может видеть, и, наверное, его силуэт виден так же, угадываются черты лица, но не более. Всё это - завеса, защита от случайного взгляда, ценою в жизнь.

- Я бы очень не хотел, чтобы тебя постигла такая незавидная участь. - Донхёк выдыхает, не понимая, почему его голос срывается, становясь тише. - Ты можешь принять присягу на верность мне и стать моим личным охранником.

Донхёк слышит шум приближающегося топота ног, он слышит крики и ругань, он слышит угрозы и чувствует запах пороха и крови. Он чувствует целую гамму эмоций, среди которой нет страха, только лишь злость и ненависть к собственной жизни, к собственному государству, к собственным людям. Принц поворачивается на звук голоса начальница стражи дворца, и если бы он мог, то испепелил бы его своим взглядом прямо здесь, а после пришел бы за его женой и детьми, но вместо этого он слушает необоснованные обвинения, угрозы и приговор, что звучит как гром среди ясного неба.

- Что вы себе позволяете?! Вы забыли, кто перед вами?! Этот человек мой гость, гость Империи, он личный страж его Высочества Минхо!..

Донхёку не дают договорить - его крепко перехватывают за руки, по стражнику с каждой стороны. У них на лицах забрала, и принц чувствует, как от них несет страхом. Они знают, что если завтра Донхёк найдет хотя бы один синяк на своей коже - их казнят. Но они держат крепко, не смотря ни на что, страшась ослушаться приказа, и пока Марка уводят в сторону дворца, не выпускают его бьющееся тело из крепкой хватки стальных объятий.

- Это приказ Короля, ваше Высочество, мы не в праве ослушаться. - Минхо подходит непозволительно близко, и если бы не слои ткани и вуали, Донхёк с радостью бы плюнул ему в лицо. - И, насколько мне известно... - Его голос переходит на шепот, а рука касается щеки принца через слои ткани. - Куклам, пусть и красивым, права голоса не давали.

Внутри у Хёка что-то переворачивается, что-то темное, глубокое и страшное. Оно расплывается чернилами каракатицы по венам, отравляя собой всё сущее, оно проникает под кожу, пробираясь в мысли, вызываю ядовитую усмешку на губах. И пусть его лица никто не увидит, пусть его глаза прожигают лишь невидимую другим дыру в тканях вуали. Пусть его считают куклой, послушной марионеткой в руках отца. Пусть его называют обузой, проклятием и бесполезным ребенком. Донхёк может стерпеть многое, готов стерпеть многое, но лишь не тогда, когда трогают то, что ему дорого.

Иностранный охранник, простолюдин в железе, с такими большими глазами, удивительно белой кожей и милой улыбкой, с голосом, полным достоинства, с безупречной выправкой и грузом тяжелой ноши на плечах. Донхёку плевать на его происхождение, плевать на то, откуда он. Они говорят на одном языке, и Марк понимает его больше и глубже, чем кто-либо еще за всю его недолгую и полную одиночества жизнь. Донхёк устал. Устал быть собой, устал быть принцем королевства, которое убивает невинных ради развлечения. Устал быть сыном своего отца, который ради забавы заставляет своего сына убивать принцев и принцесс соседних государств.

Донхёк покидает свои покои разъяренной фурией, несется по коридорам дворца в сторону отцовских комнат, стягивая по пути с себя куски опротивившей ткани. Его не пускает охрана, но он тянет последний барьер с лица, и те в страхе падают ниц, открывая проход в покои короля. Донхёку на секунду жаль их, безвольных людишек, готовых предать всё, что они знают и любят ради собственной никчемной жизни. Ему жаль самого себя, потому что он такой же никчемный, несчастный и кинутый всеми, способный запугивать и убивать по моновению взмаха тонкой руки.

- Ты с ума сошел, отец? Он представитель  иностранной делегации, он...

- Донхёк. Он предатель. - Голос отца звучит спокойно, гулко в пустом зале, лишь треск поленьев в камине разбавляет ту мертвую тишину, что повисла между ними. - Его принц и он сам, вся их делегация, все они прибыли сюда с одной целью - убить королевскую семью. То есть нас, Донхёк. Меня, тебя, твою беззащитную мать...

Принц слушает и не верит своим ушам. Он не верит отцу, никогда не верил, у них никогда не было хороших отношений. Он не верит ничему, предпочитая узнавать правду самостоятельно, делать выводы самому, а не опираясь на мнение советников и доносчиков.

- Я не верю тебе...с чего ты взял...

- Генерал Со располагает всеми доказательствами. Он показал мне секретные письма, тайные коды. У него есть пленник, который выдал всю информацию о готовящемся покушении.

Принца передергивает от слов отца, от того, с какой жалостью тот смотрит. Донхёк чувствует его ладонь на своей щеке, то, как отец гладит его скулу большим пальцем в жесте отеческой любви, в которую принц тоже не верит. Донхёку хочется плакать и выть, биться о стены. Ему хочется сбежать, раствориться в утреннем тумане и больше никогда не оборачиваться назад. Если бы он мог, то давно бы это сделал, но проклятие держит его на привязи в золотой клетке, лишая его любви, дружбы и привязанности.

- Милый мой, красивый мальчик... - Голос короля пропитан фальшью, а прикосновения его такие же холодные, как и его сердце. - Мать вырастила тебя слишком мягким, слишком нежным...но ничего, завтра тебе будет урок, и урок всем нашим соседям и соседям их соседей, всему миру. Завтра ты выйдешь на площадь, завтра ты сожжешь всю их делегацию до последнего предателя, и поймешь, какое это счастье, иметь такую власть в своих руках.

Донхёк сбивает костяшки пальцев в кровь в своих покоях, бьется о стены подстреленной птицей и воет раненым зверем, размазывая соленные капли предрассветной росы по своим щекам. Время казни назначено  в полдень, как и официальная встреча с иностранным принцем. Обычно они проходят с минимальным количеством присутствующих, и Донхёк остается один на один с претендентом на своё сердце и руку. Претендент всегда погибает, стоит ему обратить свой взгляд на неприкрытое тканью лицо принца, и принц плачет, позволяя слугам увести его в покои, а лекарю дать ему лечебный отвар для нервов. В этот же раз всё будет иначе, Хёк знает. Это будет публичная казнь, и Марк будет там, среди охраны иностранного принца. Он будет тем, кто превратиться в пыль, развеется по ветру и исчезнет с лица земли, оставив после себя лишь воспоминание.

Принц идет на встречу как на собственную казнь. Он не понимает, почему его сердце так бешено стучит в груди, почему из всей делегации людей его взгляд ищет именно Марка. Донхёк не понимает, почему ему так страшно, но он знает, что ему нужно сделать. Генерал и начальник личной охраны стоят у него за спиной, рядом с королем, и если Донхёк будет достаточно быстрым, а они достаточно медленными, то несколькими тварями на этой земле станет меньше.

Донхёк выходит вперед под оглашающую его звания и заслуги речь, улыбается через ткань вуали принцу заморской страны, но смотрит на Марка, умоляя его и всех существующих в мире богов не смотреть и не поднимать свой взор.

- Его казнят на рассвете.

Приговор обрушивается на Донхёка как снежная лавина, как волна агрессивного моря в шторм, как глыба из камня, что давит своим весом на каждую клетку, натягивая каждый нерв, заставляя кричать в агонии несправедливости. Принц знает, что таков протокол, принц знает, что всё это - всего лишь фарс, умелая постановка, а режиссер - король. Отец. Так называл его раньше Донхёк, так теперь хочется плюнуть этим словом в лицо короля, что смотри серьезно, зло и так жестко, будто сделан из камня. Донхёк с радостью снес бы ему голову с плеч, вот только при нем нет клинка, способного совершить подобное возмездие.

Мать плачет в стороне, прижимаясь всем телом к младшей сесте, сжимая ту в руках так, что девочка, как кукла из фарфора, вот вот пойдет трещинами и лопнет. Донхёк бросает на них лишь мимолетный взгляд, понимая, что их горе - ничто, по сравнению с тем, что сейчас творится в груди у принца. Там бушует буря, там - девятикратный шторм, там гибнут моряки и ко дну идут корабли, там - морские чудовища и русалки со своими фатальными песнями, там страх и ужас, горе утраты и соль, что заполняет открытые раны, разрывая их на части.

- Никто не тронет его и пальцем, иначе!

Донхёк разъяренной фурией мечется по кабинету отца, сметая на своем пути всё. Он роняет древние вазы, рвет тяжелые шторы самого лучшего китайского шелка, бьется о стены и царапает позолоту на фамильных портретах, разрывая тонкие холсты в клочья. На его щеках пересохшие русла век, застывшие дороги соленой воды, что проложили себе путь к губам, стянутым в тонкую, резкую линию. Принц рвет и мечет, и никто не в силах его остановить. Никто не желает его останавливать.

Отец лишь смеется, тихо, беззлобно, так, как умеет только он, правитель этих бескрайних земель, как тот, кто годами оттачивал свои навыки дипломатической шлюхи, профессионального лжеца и подхалима. Донхёка тошнит. Ему опротивил дворец со своими слухами и сплетнями, ему надоели придворные, насквозь пропитанные фальшью и желанием услужить ради выгоды. Ему опротивил собственный отец, которого хочется заточить в темницу и никогда оттуда не выпускать. Донхёку чужда сама мысль о том, что он когда-то станет таким же, бездушным, бездумным правителем бескрайних владений, чей удел - дрожать над каждой золотой монетой и бояться всего, даже собственной тени.

- Теперь ты выглядишь и ведешь себя, как мой сын. Наконец-то. Тебя всего лишь необходимо было подтолкнуть.

Донхёка выворачивает наизнанку. Он закрывает рот рукой, чтобы не позволить проклятиям сорваться со своих губ. Вместо этого он видит испуганные глаза матери, заплаканные - сестры, и ловит своё собственное отражение в зеркале, что возвышается за спиной отца.

- Я никогда не буду таким, как ты. Никогда! Лучше умереть!

Принц не может дать возможность разуму возобладать над сердцем, не дает себе возможности подумать. Он врывается в подземелье, раскидывая стражу, что с криками испаряется на месте. Удивительно, но, кажется, проклятие никуда не исчезло, оно всего лишь изменило свою форму. Теперь на принца могут смотреть, если он сам того хочет, и он не принесет вреда тем, кто не настроен против него. Идеальное оружие, что в дурных руках способно уничтожить тысячи, а может даже и миллионы. Совершенное оружие, что в умелых и любящих руках способно превратится в не что иное, как в мягкий и теплый свет.

- Марк!

Голос предает принца. Он высокий, просящий, даже молящий о том, чтобы с единственным человеком, что так дорог королевскому сердцу, было всё хорошо. Донхёк бросается к прутьям решетки, пальцами ловит воздух, а после и стражника теперь уже враждебной страны, притягивая того к себе. Он обнимает его сквозь метал изгороди, и чуть ли не плачет от счастья, от страха, от всех тех мыслей и всех тех эмоций, что обрушиваются на него ордой с острыми пиками и горящими стрелами.

- Я...мы...стража! - Принц пропадает за дверями, ведущими в камеру, и возвращается с ключами, отпирая со второго раза тяжелый замок, открывая клетку, в которой хранится то, что так драгоценно, как самый ценный камень во всем мире. - Ты нашел меня...

Донхёку хочется прижаться к Марку с силой, поцеловать в губы жадно, и никогда, никогда не отпускать. Он готов провести с ним вечность в этом мире и том, что за гранью, ему хочется всего и сразу, всего того, чего у него никогда не было и всего того, о чём он так долго мечтал. Принцу хочется так много, что разочарование падает траурной вуалью на его лицо, когда он понимает, что в их ситуации, между НИМИ, не всё возможно и даже невыполнимо.

- Отец хочет казнить тебя на рассвете. Но я не допущу этого! - Принц стягивает со своего плеча накидку зеленого шелка и набрасывает на плечи воина, расправляет невидимые складки и кутает его в мягкую ткань, чтобы хоть как-то согреть. - У меня есть идея, и если ты согласишься... - Принц говорит сумбурно, сбито, и дыхание постоянно пропадает, а сердце срывается в бешеный ритм, гулко ударяя о ребра изнутри. - Мы можем сбежать...милый мой...сбежать и начать жить, как простые, обычные люди. Меня никто не узнает, меня же никто никогда не видел, а ты...тебя в этой стране тоже не знает никто.

Принц улыбается, чувствуя крепкие руки вокруг своей талии, поднимает взгляд и встречается с бездной глаз, таких безумно красивых, глубоких, как озера в летнюю ночь, и сердце вмиг замирает, а дыхание сбивается к черту. Донхёк смотрит и поверить не может, кажется, будто он спит и всё это - всего лишь игра его воображения, такая красивая и такая жестокая одновременно. Но принц моргает, раз, два, а видение не пропадает, не рассеивается, напротив, становится ярче, теплее, роднее, и от осознания этого его рвет изнутри на лоскуты, кровоточа с болью скорого расставания.

- Я приду в полночь...подумай. У тебя есть время принять решение. [icon]https://i.imgur.com/8IywbYn.png[/icon]